Если бы кто-то из её подчиненных увидел бы её, расссвет следующего дня Эрика бы встречала в смирительной рубашке, с кляпом во рту и в кожаном коконе для надёжности, как некоторые досадные ошибки юности Шинигами-сама. Сейчас, в своем белом наряде, смотревшемся возле известного кабаре как девственница-невеста в женском стриптиз-клубе, она старательно делала вид, что из-за фонарного столба её совсем не видно. А ещё она всем своим видом показывала, что ТАК НАДО, и тот, кто спросит "тётя, зачем ты в столб лбом упираешься", не доживёт до рассвета.
Спирит Албарн должен был умереть.
Он, в принципе, к этому действительно когда-нибудь придёт, но туманное "когда" Урсулу, привыкшую к системе и порядку, категорически не устраивало. Для неё неопределенное "когда" смотрелось кляксой на любовно выверенном по стандарту отчёте, которую посадил, допустим, Мартышка-Джейк, а сама Урсула смотрела на эту кляксу взглядом сотрудника русского как его там... да, ке-ге-бе, не понимающего, почему эта клякса еще не сбежала сама, попутно не признавшись во всех квартальных висяках по убийствам. Стандарты вообще были её фетишем, потому что любовно выверять самой точной линейкой поля и драть три шкуры за не тот отступ в квартальном отчёте доставляло ей какое-то феерическое удовольствие.
Клякса в её воображении нервно икнула, заплакала чернильными слезами и оформилась в конкретное число. Например, сегодня. И то, только потому, что неделю назад её сотрудники торжественно провалили очередное покушение на здоровье Албарна. Уж на что Шинигами - восемьсот лет, ума не было и нет - а и тот позвонил ей лично и поинтересовался, что за хитрую акцию по охоте на ведьм она готовит, что уже трое покалечилось и один ушёл на лечение к Штейну? Урсула сообщила пространное: "Разрабатываем новые тактики" и поняла, что придётся менять подход. Дуболомы не могут в тонкие материи. При попытке установки ловушек почему-то ловятся сами. Это не то.
Ввязать бы в это своих генералов, но Аликс была занята, Бельдшмидт писал отчёты за обоих с усилиями огра, которому дали карандаш и попросили нарисовать карту прохода к орочьему селению, тот голубенький воздыхатель Аликс не мог в тонкие материи еще больше, а Джейку доверить что-то Урсула бы решилась не раньше своей собственной кончины.
Будь бы у неё возможность - подсунула бы ему крайне заразную бабу в его любимое кабаре. Вот только Шинигами, похоже, оберегал своё оружие от любой заразы каким-то неведомым остальному миру способом. Оставалось... ловить на живца.
Весь прошедший вечер Урсула пыталась стать женственной, что в её понимании было стоять перед зеркалом и сверлить его взглядом. Через час от этого сверлежа повесилась мышь и завял любимый кактус Джейка. Мартышка, смерив эту картину взглядом, попросил перестать, потому что у него болят зубы. Урсула бы поспорила и даже доказала, что не так они сильно болят, но ей пора было выходить.
И вот сейчас, в своей белой форме она караулила столб у кабаре "Чупакабра", дожидаясь, пока у Албарна кончится запас в бумажнике, ну или он всем надоест.

Отредактировано Ursula Erica Hartmann (2014-06-16 16:48:50)

Кажется, кто-то там свыше, если там вообще кто-то был, решил ниспослать ей помощь, потому что вот он, Спирит Албарн, со своей обычной грацией побитого жиголо, вывалился из дверей, правда, с таким лицом, будто у него что-то отняли, и он всё никак не мог осознать, важно это было или не очень, или вообще лучше покурить. И, видимо на этом небесные подарки закончились, потому что Албарн как-то сразу мотнул головой в её сторону, потом почесал свою слишком красную для того, чтобы быть уставной, шевелюру, близоруко прищурился и снова начал чесаться. Блох от своей кошки подхватил, вестимо. Урсула же продолжала стоять с непроницаемым лицом, да так, что фонарь делил её фигуру на две идеально симметричных половинки, с синими глазами-блюдами на бледном лице. Носа не было - вместо него торчал фонарный столб. Сюрреализм.
Спирит наконец закончил чесаться (Урсула сделала заметку в памяти, что нужно непременно вымыться с парой галлонов дезинфицирующего геля после того, как это закончится), и направился к ней крайне неровной походкой. Учитывая то, что фонарный столб, служивший Урсуле "маскировкой", мог заинтересовать Спирита только в качестве общественного туалета под открытым небом с музыкальным сопровождением из дверей кабаре, да еще и при том, что Албарн что-то бормотал, явно к кому-то обращаясь, Урсула решила, что от столба пора бы и отойти. Если Спирита интересует она - то слава богу, если столб - то за ним точно стоять не стоит! Хотя было бы славно взять и отрезать ему некий отросток тела, от угрозы потери которого все знакомые Урсуле мужчины вдруг начинают трястись, бледнеть и постигать дисциплинарный дзен, от которого так старательно открещивались. Но тогда на дезинфекцию не хватило бы и пятидесяти галлонов геля, а у Урсулы в запасах осталось только десять. Если, конечно, Джек опять не полез на антресоли.
Она сделала шаг назад, потом ещё шаг в сторону, уходя с линии взгляда Албарна, чтобы быстро отвернуться от него и старательно натереть ладонями щёки до жгучей боли. Кровь прилила к коже, создавая достаточно точную имитацию бурного румянца, вызванного то ли смущением, то ли сомнительной заразой. После этого Урсула, пытаясь изобразить неловкость, осторожно взглянула через плечо, проверяя, не упал ли несостоявшийся мачо в канаву или не знакомит ли он столб со своим богатым внутренним миром, рвущимся наружу.
- Да, это не самое подходящее место... - с типичным занудством, въевшимся в душу Урсулы с рождения, начала было она, но поперхнулась остатком предложения. Не так надо начинать! "Мачо" вроде как удивление выразил, еще когда к столбу почти подошёл. Но что говорят всякие там влюбленные дуры?
Высшей степенью романтики, по мнению Урсулы, было бы предложение пойти и почитать вместе написанный вручную, её четкой рукой, по всем законам калиграфии, устав отдела. Данное предложение тому, кого она хотела убить, Хартманн делать не собиралась.
Она сделала пару шагов к воняющему выпивкой Албарну, потом еще шажок, и, понимая, что искусственный румянец недолговечен, попыталась изобразить, что порывисто прижимается к его телу. К лицу прилила кровь - но уже от злости, потому что это существо, избранное сильнейшим оружием мира, воняло обыденно, как самый обычный пьяный дурак из кабака: сигаретным и спиртным перегаром. И кошкой. А чтобы скрыть гримасу злобы на лице, Урсула уткнулась в пиджак, пытаясь перебороть себя и не зажать демонстративно нос. Со стороны это выглядело как высшая степень смущения вкупе с попыткой пламенного признания.
Чтобы будущий труп, смерть которого в расписании Урсулы значилась на сегодняшнюю ночь, не рыпался, она железной хваткой вцепилась в его локти, продолжая прижиматься и задыхаться от чёртового запаха сигарет и выпивки.
"Три галлона геля и любимые духи..." - твердила Хартманн себе как мантру.
Поняв, наконец, что надо что-то всё-таки ляпнуть, она, задыхаясь (и не от волнения вовсе, а от злобы и раздражения в носу), протянула:
- Спи... рит...
От немедленного убийства Спирита спасало то, что они были на улице, и люди здесь всё-таки могли заявиться. А устранить помеху надо было чисто. Без свидетелей то есть.

Отредактировано Ursula Erica Hartmann (2014-06-16 18:09:12)

Пока Урсула изображала то ли перепуганную, то ли стесняющуюся, то ли просто на голову ушибленную Косу Смерти, она начала понимать, что с мозгами Спирита всё ну совсем не ладно. Во всяком случае, его лицо сейчас исполняло натуральную цветомузыку, отлично сочетаясь с эпилептически мигающей вывеской кабаре. Судя по всему, внутри этой черепной коробки проходила тоже невероятная работа мозга. Урсула, пытаясь не задохнуться, молча терпела, продолжая цепляться за чужие локти так, будто от этого зависела её жизнь. Наконец, когда дышать стало совсем невмоготу, Спирит выдал потрясающую фразу, убедившую Хартманн, что это уже неизлечимо.
"И такой-то болван является лучшим оружием мира" - с обидой подумала Хартманн, елозя по пиджаку Спирита в поисках наиболее удобной точки соприкосновения. - "Естественно, со мной не всё в порядке, очевидность ты наша. Да не желай я тебя убить - близко бы не подошла"
Упоминание Джейка заставило её вздрогнуть. Вот уж кто точно никогда не должен был узнать о том, каким методом она прикончит нынешнее оружие Шинигами. На всякий случай - чтоб Албарн уж точно учуял её волнение своим дурным сознанием - Урсула прижалась так, будто ей и правда было страшно, и снова задрожала - но уже от злости. Джейк, львиная доля её проблем, он мог бы помочь ей, будь бы настоящим напарником, но он чёртова безумная мартышка. Спирит же ещё раз переспросил, в порядке ли она.
"Вот ты точно скоро в порядке не будешь" - мысленно утешила себя Урсула, часто дыша в попытке урвать себе хоть глоток свежего воздуха, насколько вообще может быть воздух данного места свежим. В этот момент её взяли за плечи и всё-таки оттащили от чужого тела, в котором она уже насчитала двадцать пять уязвимых мест, которые хорошо протыкаются. Спирит, видимо, пытаясь что-то понять (Урсула смотрела на него растерянно и с некоторой долей подозрения, тоже не понимая, что сейчас будет), наклонился к ней, зачем-то вперил взгляд в её широко распахнутые глаза, и...
...И выдохнул, скотина, прямо ей в глаза и в нос выдохнул своим перегаром, когда улыбаться начал. Эрика, подумывавшая еще до операции, что слезу будет пустить очень даже хорошо, плакать по заказу не научилась, а идею взять с собой лук посчитала идиотизмом. И вот сейчас, когда этот адский смрад достиг её лица, из глаз Урсулы градом покатились слёзы. Она даже искренне обрадовалась тому, что Спирит, видимо что-то для себя постигнув, вернул её на положенное место. На этот раз она, чтобы не повторить ошибки, вцепилась уже в его спину подобно маленькому, но цепкому клещу, потому что ещё одна такая сцена, и глаза ей точно выест уже навсегда. Политый слезами пиджак стал не так сильно пахнуть, и именно в эту мокрую кляксу, заливаясь слезами, уткнулась Хартманн, пытаясь пережить последствия адского дыхания Спирита.
Нужно было что-то делать, потому что неарийская свинья начал пытаться говорить на её языке, что для Хартманн было уже не просто оскорблением - это было немедленным приговором.
- Я... Спирит... сама... - "Да простит меня досточтимый Шинигами-сама" - Спирит-сама... я...
Нет, всё-таки хорошо, что стойкий запах заставлял её дышать прерывисто. Получалось как у девиц из фильмов, которые по ночам смотрит Джейк. Ровно до того момента смотрит, как в голову подушка не прилетает. Ну или шнур телевизора вдруг не перерезается.
Как бы завершая эту мини-сцену, Эрика привстала на цыпочки (для этого хватку ей пришлось ослабить) и со своей обычной прямотой ткнулась губами в щёку Спирита, уходя так с линии его чёртового дыхания. Дракон перепойный... Хотя, сказать точнее, это был не поцелуй, это был именно что тычок, на другое Урсула даже ради места Косы Смерти не была способна.

Отредактировано Ursula Erica Hartmann (2014-06-16 19:06:24)

Закончив с этой сценой, Урсула снова стала искоса смотреть на лицо Спирита. Светомузыки не было, что уже означало прогресс. Теперь это лицо напомнило ей до противности знакомую морду Джейка, который, когда пытался что-то в своей голове родить, строил такие гримасы, будто его ножом резали. А ведь могли бы и порезать, Урсуле лезвия было не жалко. Вот и Спирит сейчас делал такое выражение лица, будто его ножом резали, пока Эрика боролась с желанием срочно вымыть себе рот. Желательно с мылом. Желательно немедленно.
"Ничего личного, Албарн. Не будь бы ты косой самого Шинигами, я бы познакомила тебя с Джейком, и вы бы гуляли вместе, оставив меня в покое. Я бы вас и вовсе никогда больше в своей жизни не увидела. Ничего личного. Просто жизнь"
В итоге всё-таки тактика была неверна. То ли факир был пьян, то ли бритву надо было глотать бутафорскую - то ли Эрика где-то сфальшивила, то ли Спирит всё же не дурак. Или недостаточно пьян. В любом случае, фокус не удался. Спирит от неё попятился так, будто Хартманн его собралась заживо сожрать. На деле, конечно, жрать она его не собиралась, потому что чётко осознавала: он лишь маленькая помеха, которая не заслуживает мучительной смерти. Он вправе получить быстрый конец и покоиться с миром, раз в неделю получая поливку своей могилы скупыми слёзами Блэр, и ливнем слёз Блэр, если с ней чудом увяжется Соул. И ромашки на его могиле Шинигами-сама посадит. В любом случае, он слишком рано перепугался.
С лица Хартманн, наконец-то отдышавшейся, пропала вся пелена "загадочности". Теперь она откровенно хмурилась. Та тактика, которую она использовала, не сработала - и вот Урсула, с которой содрали маску, просто была собой. Хмурой девицей, которая на "Непорочную косу" тянула так же, как Мария на "Великий молот". Румянец, как натёртый, так и вызванный злобой, постепенно сходил, и Урсула всё больше бледнела. Точнее, она-то возвращалась к своему нормальному цвету кожи, но он в сравнении с разгоряченно-красным, был белым как маска Шинигами. Или как её коса с голубыми узорами. Это был ход ва-банк, раз уж первый шаг не удался. Что может быть естественнее, чем настоящее поведение, из которого осторожно удалили ненависть и спрятали в отдельную баночку?
- Странная реакция, когда девушка сама делает первый шаг. - поборов желание презрительно сплюнуть, процедила Хартманн. Она ничем не рисковала. Возможность заиметь себе сомнительную славу была... невероятно мала. Спирит с перепою мог болтать что угодно, кто ж ему поверит. Вот если бы он узнал, с какой именно целью она ждала его здесь, было бы досадно. - Я думала, вам это нравится, Спирит Албарн.
Теперь это действительно была Хартманн - пусть и потрепанная долгим пребыванием в чужих руках, но всё же начальница отдела, которая бы и на свою великую любовь смотрела бы как на противника, прикидывая, куда ж его долбануть, чтоб он упал и не рыпался, а дальше вперед, по учебнику, со строго прописанным числом движений и их последовательностью.
- Нет. - ответила она на предложение успокоительного. - Выпивать - это ваша прерогатива. У вас есть другие предложения на тему того, как провести время в вашем доме?

Ещё минута, и Эрика бы уверилась, что она окончательно ничем не лучше своих дуболомов, сникла бы и ушла, чтобы дома засесть за многотомный отчёт: "Почему мне рано становиться орудием Шинигами-сама", не обращая внимания на странные взгляды напарника, который её любовь к бумагам, системе и стандартам не разделял. Отчёт бы непременно содержал в себе вступление, содержание, завязку, кульминацию, развязку, неожиданный финал и список используемой литературы.  Последней страницей. Шрифтом половинного размера от обычного. Рукописным. С соблюдением всех правил каллиграфии.
От этого занятия её спас Албарн (господи, слова-то какие мерзкие - "спас" и "Албарн", век бы им в одном предложении не встречаться), которого, похоже, осенило по полной программе. Эрика, потупив взгляд - на деле, просто проверяя, не испачкалась ли её матроска об пиджак этого пьяницы - вполне натурально имитировала смущение. На деле, для этого было достаточно просто опустить глаза, и тень от чёлки делала своё дело. Матроска, кажется, не испачкалась, а Спирит, давясь словами и называя её "Эрикой-чан" (что было прогрессом), постигал, как можно было подумать, основы бытия. То, что трава, например, зелёная, луна всё время ржёт, а "Непорочная белая коса", похоже, не такая уж и непорочная. Вот дивные дела-то да? Особенно про траву.
Эрике, под конец его монолога, вдруг стало понятно, почему Штейн (по рассказам некоторых осведомленных лиц) так любил расчленять этого товарища. Он всё не мог поверить, наверно, что существо без мозга способно на осмысленное существование, и думал, что пресловутый мозг куда-то закатился в этом странном теле. Бывшая жена (и снова лица осведомленные) решала проблему практичнее, ударом по голове. Эрика готова была встать на место Штейна и поискать этот мозг, если бы не знала, что его отродясь и не было.
Спирит расплылся в улыбке, не уступающей улыбочке луны, кивнул, как малыш, которого спросили, хочет ли он новую машинку, и Урсула наконец-то смогла порадоваться. Даже в ответ как-то половиной рта улыбнулась. Албарн, видимо, почуствовав себя на нужной волне, и поплыл в её сторону, словно сам в своё счастье не верил.
"Слава Шинигами, слава Шинигами, слава Шинигами... Мне даже не пришлось прямо здесь расстегивать блузку, задирать юбку и вообще действовать так топорно, как может только Блэр" - блаженно подумала Урсула, и эта удовлетворенность проступила на её лице.
- Вы спросили, всё со мной в порядке или нет? - почти ласково, тем самым тоном, которым она начинала утренний разбор полётов и смягчала неизбежную раздачу тумаков, завела Хартманн свою тему. - Я могу повторить то, что уже сделала. Или, например, мне лучше попробовать... сюда? - она указала пальцем на рот Спирита, стараясь, всё же, случайно его не коснуться.
От якобы "вкрадчивых" намёков Спирита, имеющих столько же общего с намёками, сколько молот с гильотиной, Урсула едва сдержалась, чтобы не ткнуть Косе Смерти в живот своим лезвием.
- Да. - коротко ответила она, возвращаясь к своей обычной краткости. Попытки подражать Блэр были прямо-таки физически тяжелыми. - Мой напарник - мартышка с полным отсутствием мозгов, дисциплины и такта. Я уважаю Шинигами-сама, но он дал мне того, с кем мне не войти в резонанс. С кем не быть близкой до конца.
А вот это вышло честно. Уж Джейка полить грязью Урсула любила.
- Спирит, пожалуйста. - в эту просьбу Урсула вложила всё своё желание поскорее получить место Главной Косы. И, словно подтверждая свою решимость (на деле же снова внутренне передернувшись), взяла его под руку. Дескать, веди. - ...Позаботься обо мне.
"Давай же, иди навстречу своей гибели, болван..."

Отредактировано Ursula Erica Hartmann (2014-06-16 21:38:28)

Когда Блэр притаскивает Маке книжку, та поначалу удивляется - чтобы кошка, да такое читала! Но потом все проясняется, и Албарн-младшая благосклонно принимает подарок от отца. Открывает книжку, радуется, что на этот раз подарок действительно достойный. Но есть одна загвоздка. Большая-большая, которую не исправит даже отличный сюжет книги. Мака ее уже читала, а значит что нужно сделать? Верно - вернуть книжку папе. Чтобы деньги зря не тратил, она лучше, пусть и со скрипящей душой, пойдет вместе с ним в магазин сама и выберет себе что-то новое. Ну а что, зато не на свою стипендию. Бывает от этого похотливого... хм, ладно, польза.
А потому Мака собралась к отцу, пусть даже на дворе был поздний вечер. Где он жил она прекрасно знала и помнила, правда вот ходила туда не часто... Решив, что в этот раз она потерпит его вечный ной и посидит пару минут, Мака пошла в путь дорогу.
Сейчас она уже у двери и думает, не нажать ли ей на звонок. В руках блестят собственные ключи, которыми она вполне может открыть дверь, но а вдруг папа уже спит? Не хотелось бы будить его из-за какой-то книжки. Мака усмехается и открывает дверь своим ключом.
Один поворот. Дверь со скрипом открывается.
Мака мрачнеет. Кто бы сомневался. Его отец опять с кем-то, правда этот "кто-то", кажется Албарн-младшей смутно знакомой. Решив, что голубки могут и подождать, а учить отца Маке лучше начать сейчас же, она достала многострадальную книгу и со всей дури ударила его по голове.
- Макина затрещина! - пока отец потирает шишку, Мака грозно смотрит на его пассию и шипит. Потом ворчит что-то про то, что отец неисправим, желает новой пассии всего хорошего и сматывается. Потому что видеть папу с кем-то еще после развода для Маки тяжело. А учить этого оболтуса чему-то (а точнее отучать) - тяжелее вдвойне.
- Что б тебя, папа...