Урсула часто ловит себя на том, что воспоминания о детстве у неё путаются, причудливо переплетаются, и она с детским максимализмом видит в них всё то, что хочет видеть – жестокость матери, трусливый побег отца, и то, как она сама сидит с фотоальбомом на коленях и шепчет смертные проклятья отцу. Та маленькая Урсула твердила только одну фразу – умри, папа, потому что это ты виноват в том, что происходит. Воспоминания то показывают ей крик Анжелики, когда отец исчез, то, вдруг, в пику этому, появляется память о разговоре родителей, когда… как же звали её отца? Отец говорит что-то про коллег и сугубо рабочие отношения, и про потребность уехать, а Урсула уже не понимает, что из этих воспоминаний было на самом деле.
Неудивительно, ей было пять лет, и времена те давно прошли. Даже лицо Сачи Хартманн вспоминает с трудом, и только смех Ланса всё ещё чётко звучит у неё в ушах, стоит размытому лицу Копейщицы Севера с полоской шрама на правой щеке появиться перед мысленным взглядом Белой Косы.
Ничего-то ты не понимаешь, Триела.
Урсула, когда-то устав от путаницы в памяти, выбрала наиболее вероятные воспоминания и приняла их за правду. Память о прошлом, в принципе, ей не так уж и нужна была.
«Помни, Звёздочка, что люди часто врут и пользуются другими людьми»
– Не чудовище, да? – Хартманн отчаянно хочется ударить Триелу. – Да что ты знаешь, дура, о том, что сотворила эта радужная тварь?
Она осекается, сжимает кулаки и понимает, что сейчас её ярость точно выйдет из-под контроля. Чёртова Анжелика, чёртова мамочка. Нужно взять себя в руки и вспомнить о том, что помнится совершенно точно. О том, что у неё есть друзья, есть цель в жизни, есть внешний враг – и это не мать, а Амон, забравший её повелителя.
И что нет у неё причин впадать в ярость, не должно быть.
– Не учи меня жить. – цедит сквозь зубы Белая Коса. Триела права – идя по чужим головам, отталкивая всё, что пытался предложить ей повелитель, она собственными руками разрушила их мирок, возможно, самый счастливый из всех – даже жизнь с пятнадцати до восемнадцати не сравнится. Она думала, люди постоянно врут – и настороженно смотрела на повелителя, ожидая, что, если она вдруг хоть как-то ответит на его внимание, раздастся громовой гогот и «ха, ну и дура, она всерьёз верит, что ли?». Триела права – но не от неё Хартманн хочет нотации слушать.
Крыса, сочтённая мёртвой, очнулась и с писком ретировалась прочь – вот так и она, Белая Коса, раз за разом умирает, а потом снова поднимается, чтобы взяться за дело снова и снова.
Романтичные люди назвали бы её фениксом.
Белая Коса склонна сравнивать себя с полузадушенной крысой.
– В этом мире, Триела, есть несколько жизней, которые имеют огромное значение – и одна из них принадлежит человеку, который был моим напарником. А вот моя жизнь совершенно малоценна. Не будь копией и подделкой под чью-то жизнь. Живи так, как можешь ты, а не как решили за тебя.
Её всё ещё колотит от ярости, но Хартманн справляется.
