Шинигами ведь пошутил, правда? Он не мог сделать что-то ТАКОЕ? Правда ведь?
Набитый походными принадлежностями рюкзак, мирно покачивающийся за спиной, как бы убеждал в обратном. Но бог с ним, с рюкзаком, вся соль была в обуви.
Хартманн крайне редко выходила из дома не на каблуках, достигнув в хождении на них такой степени совершенства, что скорее бы солнце рухнуло, чем каблук бы её подвёл – но сейчас она была в удобных ботинках, причем с толстой рифлёной подошвой. Именно ботинки красноречиво говорили, что Шинигами не шутил и действительно это сделал.
Он отправил её в Тибет!
И даже не на охоту, хотя, конечно, охота имела место быть.
Шинигами. Отправил. Её. Проследить. За. Детьми.
При мысли об этом Хартманн вцепилась в ближайший фонарный столб и тихо застонала, удерживая себя от желания удариться об него головой.
«Да ладно тебе, Урсулочка, они ведь дети, а ведьмы попритихли, отдел без тебя не развалится, а послать-то и некого больше. Да и ты у нас по горной местности специалист, как-никак, и экзамен по спортивному ориентированию лучше всех сдала, и палатка у тебя всегда при себе» – вещал ей начальник, пока Урсула медленно приобретала нездоровую белизну, начиная походить на героя японского фольклора.
«И детишкам скажи что-нибудь умное, пусть не считают, что это я тебя послал, смекаешь, Урсулочка? Детишки должны набивать шишки, а твоя задача – чтоб эти шишки были не смертельными. У них сейчас пора разбитых носов и коленок, как это мило!»
Ломать ваши карандаши и портить ваши отчёты, она знала, что у Шинигами странное чувство юмора, но чтоб настолько?
Эрика отлипла от фонарного столба и уныло побрела дальше, сохраняя на лице невозмутимость, а в душе – бездну уныния. Уронить её до уровня няньки, что может быть ужаснее?
Сегодня фонарным столбам явно не везло – один Урсула чуть не попыталась забодать, а второй, на приличном расстоянии от первого, пинал, видимо, автор объявления, которое попалось вчера Шинигами на глаза. Оно вроде как и правильно, время, указанное в объявлении, как раз подошло, и остановка рядом была. Зачем вот только, скажите на милость, этому юному созданию потребовалось искать некоего шмеля, обитающего в дальних углах Тибета, и в чём виновата бедная Хартманн, что именно её из всех взрослых выгнали присмотреть за юными пчеловодами?
И почему Шинигами был уверен, что соберётся куча желающих? Парень-то там один.
– Привет. – Урсула помахала угнетателю фонарных столбов, остановившись рядом с остановкой. Хотя, «помахала» – сильно сказано, просто подняла ладонь на уровень плеча и как-то вяло покачала ей в воздухе. – Твоё объявление со вчерашнего дня висит?

"Доброе, чтоб вас, утро" - Ванда, буквально выпертая на лестничную площадку своим сожителем, сокрушенно покачала головой и, поправив лямку собранного им же рюкзака, начала медленно спускаться к выходу из видавшего виды пятиэтажного дома. Сон, все еще витавший вокруг девушки, маразматически подбивал ее вздремнуть на чердаке, но темноволосая смекала, как дорого ей могло обойтись подобное решение. Она уж и не знала, какое наказание хуже: затрещина от Смерти, выговор от напарницы или возможные издевки Чарли. Так или иначе, но сегодня все пути вели к автобусной остановке.
Еще вчера Ванда, получив очередной нагоняй от Смерти за неорганизованность, в сердцах согласилась участвовать в первой попавшейся авантюре Академии. Согласилась, совершенно не зная, что в следующее же мгновение этот черно-белый шут начнет тыкать в нее невесть откуда взявшимся объявлением с довольно красочным изображением шмеля. От подобного сюрприза она ожидала всего: от поездки на пасеку и до добычи меда диких пчел пордручными средствами. Но "увлекательное путешествие в Тибет"... На первый взгляд это уж точно нельзя было назвать рутинным делом. Быть может именно поэтому она и не особо-то отнекивалась от предстоящей поездки. Какое-никакое, а все же приключение.
Путь до места встречи, занявший у нее чуть больше десяти минут, не был ознаменован каким-либо экстраординарным событием, если не считать покупку яблока у уличного торгаша действительно значимым явлением. Уже догрызая сочный плод, она увидела замаячивший впереди ориентир - остановку, а рядом с ней и маленькую группу таких же походных рюкзачков. Прицельным броском отправив жалкие остатки своего завтрака в урну, Ванда приблизилась к этой группе настолько, что и сама стала ее частью, и лишь после этого произнесла:
- Все любители мохнатых насекомых в сборе? - усмехнувшись, она приветственно кивнула знакомому блондину, а после перевела взгляд на новые для нее лица. Ее ровесница с короткими волосами не вызвала даже малейшего ощущения чего-то ранее мелькавшего неподалеку, что явно свидетельствовало о ее принадлежности к NOT'у. А вот вторая особа оказалась ее заочной знакомой. Кажется, Ванда слышала о ней из уст Смерти. Коса, три заезды, гордость какого-то там отдела, железный и непоколебимый смотритель, на глаза которой ей не советовали попадаться. Ан нет, здравствуйте, мы добровольно пришли.
"Забавная компания, что тут сказать... За какими ж шмелями мы будем охотиться, и на кой нам это сдалось?"

Отредактировано Wanda Leffler (2014-10-09 01:11:29)

Энтузиазма у неё не было, и взяться ему было неоткуда – вот, пожалуйста, угнетатель столбов в самом деле оказался автором объявления (Урсула на самом деле лелеяла надежду, что это был просто розыгрыш и можно будет с чистой совестью вернуться домой, снять эти огромные ботинки и разобрать рюкзак). Последняя надежда откреститься от похода растаяла, как мороженое на палящем солнце. Естественно, лицо Хартманн выражало трагическую невозмутимость, самоконтроль всегда её спасал. Но, если бы кому-то достало ума очень внимательно присмотреться, можно было заметить, что взгляд у неё был крайне унылым и выражающим мрачную покорность жестокой судьбе.
Неудивительно, что, когда подкатил обещанный автобус, трёхзвёздная влезла в него первой, мысленно повторяя, как мантру: «я выполню задание Шинигами», «это просто дети, я просто их сопровождаю», «я справлюсь и вытерплю». Как говорится, не можешь справиться с обстоятельствами – смирись и дрейфуй, куда-нибудь тебя точно вынесет.
Рюкзак Хартманн тут же забросила на верхнюю полку и заняла третье у окна место – благо, автобус был пуст, а её ровесников в этом сомнительном мероприятии не предвиделось – можно было надеяться, что никто к ней не подсядет и хотя бы всю поездку Эрика сможет абстрагироваться от окружающих.
И да, они все были девушками, кроме автора объявления.
Увлекательное путешествие. Ага.
Секретные разработки Академии. Ага.
На лице Урсулы отразилось подобие сомнения, но она тут же взяла себя в руки и отвернулась к окну. Всё нормально, всё в норме, нужно просто дотерпеть до конца этого путешествия, вернуться на работу (нет, не домой, а к отчётам и ведомостям), и забыть задание Шинигами как страшный сон.
Только одну вещь из потока красноречия белобрысого угнетателя была полезна – он сообщил, что автобус довезёт их только до аэропорта. Это было хорошо.
Автобусы Хартманн не любила.
Её, знаете ли, иногда укачивало, а что ещё роняет авторитет больше, чем взрослый руководитель, которого выворачивает на обочине?
Оставалось надеяться, что белобрысый, стремящийся играть роль аниматора, скрещенного в вольной позе с экскурсоводом, постесняется лезть ко взрослым, и Хартманн и дальше сможет сидеть с ничего не выражающим лицом в стороне.

От собравшейся компании у девушки сложились противоречивые чувства. С одной стороны, энтузиазм блондина все же находил отклик в ее душе, причем не столько ввиду самой идеи, сколько из-за перспективной возможности хоть как-то развлечься и получить удовольствие. С другой стороны, ее поддевало и настораживало присутствие важной мисс из отдела, явно не заинтересованной в этой безобидной авантюре. "Неужели этот шут приставил к нам няньку?" - от этой мысли Ванда едва морщит нос, но с этой же мыслью ей и приходится смириться, пусть и на определенный промежуток времени. Уж она-то себя знает - долго носить недовольство чем-либо в себе не входило в ее привычки.
Но все эмоции и претензии пришлось отложить на лучшие времена, так как к месту их сбора причалил тарахтящий автобус. Учтиво пропустив дам и инициатора поездки вперед, она взошла на борт этого видавшего виды транспорта последней, на ходу отправляя свой рюкзак на верхнюю полку для багажа. Стоило этому черному мешку приземлиться, как внутри звонко заскрежетало железо. "Что они туда напихали?" - сконфуженная подобным звуком, она лишь пожала плечами и, вольно опустившись на переднее сидение, аккурат напротив экскурсовода-самоучки, откинулась на пружинистую от древности своей спинку. По левую руку от нее, также заняв место в первом ряду, располагалась и незнакомая ей ученица. Хартманн же, видимо, предпочла никоим образом не проявлять свою причастность ко всему происходящему. Что же, может оно и к лучшему, тем меньше проблем ожидало саму Ванду в случае ее очередного, происходящего в обязательном порядке невинного косяка. Но все же подобное обстоятельство почему-то заставило повелительницу вновь состроить не особо довольное выражение.
Речь, задвинутая парнем, разгладила ее лицо и даже заставила ехидно улыбнуться. Секретные разработки Академии? Вот во что она верила меньше всего, так это в желание блондина помочь Смерти без всякого корыстного намерения. И не сказать, что это говорило о алчности парня. Все мы понимаем, что ничего в этом мире не делается просто так.
Услышав вслед за оглашением цели вылазки и предложение познакомиться, она вскользь махнула кистью руки и, проигнорировав едкую шуточку сидящей неподалеку девушки, без лишних пререканий произнесла:
- Ванда, класс EAT, повелитель, - в этом вся она, ироничная и комедийная, но простая и открытая, когда шкала всеобщей колючести бьет рекорды.

В сущности, задание было не сложнее того, чем ей доводилось заниматься обычно. Тот же напарник тут же бы завопил, что это – потрясающий отдых, и через пять минут нашёл бы общий язык со всеми детьми, чтобы уже в аэропорте по-свойски отправлять их за выпивкой, сигаретами и прочими удовольствиями. Поэтому-то, кстати, его и не стоило допускать до детей, но, стоит признать, он бы себя чувствовал здесь как мартышка в банановых зарослях. А вот у Белой Косы с этим не срасталось никак.
Дальше выворачивать шею, отворачиваясь, чтобы абстрагироваться от этого театра абсурда, было некуда – Белая Коса просто прижалась лбом к стеклу, краем уха слушая древнюю легенду, и тут же, с свойственным ей занудством, отмечая все несостыковки.
«Какого размера должен быть шмель, чтобы этот китайский пьяница лапал его своей рукой, словно грудь наложницы, и замечал мохнатость? Откуда у шмеля кувшин и как шмель выдоил из себя на целый кувшин, не говоря уже о том…»
Надо было сказать это вслух, но таких указаний ей не давали. Ей сказали сопроводить, а не строить из себя зубрилку книжную. К сожалению. Хоть зубами скрипи с такой силой, что они рискуют к концу поездки сточиться в пыль, но не ломай детские легенды.
«К тому же, известно, что маточное молочко дают пчёлы, выкармливая своих личинок, а вот про шмелей такой информации нет, я всё-таки не пасечник, хоть шмелеводство и бесперспективно, один воск, да и только… Да даже если бы и давали, как из одного шмеля получился бы целый кувшин?!»
В общем, языком чесать горазд был автор этой легенды, как Троцкий, светлая ему память.
У Урсулы от таких размышлений лицо стало совсем зверским, хотя она просто думала – а не собиралась воспитывать молодёжь. И она до сих пор не представилась – хотя, похоже, это особо никому и не нужно было, потому что у детей была своя компания.
Лучше бы они ехали за мохнатыми горными красавицами, честное слово. Там бы Шинигами мог Спирита послать, или Азусу, если захочется приличия соблюсти.

Автобус, мерно покачивающийся на периодически встречающихся ухабах, отклоняющийся то в одну, то в другую сторону на крутых поворотах городской черты, невольно вызвал у Ванды приятное волнение, частично приведшее ее в себя. Она любила дороги, любила это ощущение начала, завязки, точки отсчета последующего путешествия. И пусть это утро явно не улыбалось ей, пусть подлое сознание подкидывало соблазнительные картины уютной постели, а собравшиеся в Тибет люди явно не дотягивали до звания команды, но поводов для трагичных сетований на судьбу она не видела. Пока не видела.
Камера, всученная без ее же ведома в руки, отрезвила растворившуюся было в проносящемся за окном городе Ванду. Новая вещица из раздела техники, доверенная блондином, пришлась как нельзя кстати - если бы она не нашла, чем занять себя, то задремала бы уже на следующем светофоре. Да и к тому же, из всего уважения к рассказчику и его ораторским навыкам, легенда подействовала бы не хуже материнской колыбельной для младенца. К сказаниям, предысториям и прочей теории девушка относилась без особого интереса. Точнее сказать, никак не относилась. Ее стихия - действие. И пусть негативные и позитивные стороны этого качества находились в гармоничном равновесии, но даже сама Ванда не могла повлиять на собственную природу, к чему она никогда и не стремилась. По проскальзывающим в повествовании словам она более-менее уловила суть: шмели громадны, молочко божественно. А что еще необходимо ей для подготовки к встрече с мифическими мохнатыми героями? Разве что только настрой. А это, как известно, дело наживное.
Подняв камеру на уровень лица, она, чуть сощурившись, припала к ее "глазку", рассматривая блондина через объектив. Тот настолько был увлечен древним текстом, что Ванда, взяв режиссерскую инициативу на себя, решила запечатлеть и других участников экспедиции. Плавно развернувшись в профиль к говорящему, она остановила камеру на лице темноволосой девушки, сидящей через проход от нее. Ранее молчаливо слушающая предисловие их путешествия Иши вдруг начала яро и аргументированно оспаривать сказаное Харлоком, чем и заполнила свое место в этом бессмысленном видео. Что ж, для полноты нелепой картины оставалось взять во внимание последнего путешественника. Ванда повернула голову к держащейся отдельно от всех и вся девушке и сразу же получила бесценный кадр, заключавшийся в живописном выражении лица этой важной мисс. От увиденного на губах черно-алой сама собой проявилась странная, но искренняя улыбка, а пальцы ее равномерно потянули маленький рычажок, приближая изображение.
- Выглядишь так, будто готова пустить создателя легенды на ремни, - довольно просто, без всяких ироний и подводных камней произнесла Ванда, после чего опустила камеру, ткнув объектив в багровую материю своих спортивных штанов - мало кто любит постоянное наблюдение за своей персоной.

Возможно, она прямо сейчас овладела телепатией, а, возможно, здесь действительно есть разумные люди – темноволосая… ай, простите, все девушки в данной компании на голову черны – так вот та, у которой самая короткая стрижка, тоже разумно воспротивилась тому, что надо просто взять и поверить в существование гигантских мохнатых шмелей, таскающих кувшины всяческому узкоглазому сброду. Причём воспротивилась так, что Хартманн, будь бы ситуация другой, заявила бы: «ну прямо с языка сняла».
Хотя, в принципе, какая разница? Сопротивляйся, не сопротивляйся, но автобус-то всё, того, едет уже – поздно как-то думать головой, когда, как говорится, почки отказали. Путешествие уже началось, хотите вы того или нет. Вот Хартманн не хотела, её туда насильно отправили. А у неё архивы систематизации просят, повелитель тоже кое-чего просит, стального такого и со скобками острыми внутри. Но она терпит и едет.
А остальных, вроде бы, за уши сюда не тянули.
Или тянули?
Они ведь имеют дело с богом, который носит весёлую маску и может предложить тебе конфетку посреди годового отчёта. Эрика знает, ей предлагали – её лицо после этого Джейк обсмеял так, что заслужил даже не степлер – Белая Коса просто швырнула повелителя обняться со стеной. Шинигами мог укомплектовать отряд юного искателя шмелей, если бы захотел.
Но даже Шинигами с его конфеткой бледнели в сравнении с тем, что к ней обратились. Белая Коса, понимая, что выполнить поручение демиурга в точности просто не в силах – ну не друг она детям, что тут поделаешь – решила просто играть роль молчаливого котелка до самого конца этого приключения. И всем вроде бы как бы было от этого ни жарко, ни холодно.
Но сейчас-то её планы попросту взяли и перевернули с ног на голову. Причём сделали это крайне просто – без всяких там «вы», «миледи», «мисс», «Урсулочка, ну давай заведем де…», стоп, последнее из другой оперы. Уж на что Белая Коса была собой, но такое простое и искреннее обращение даже у неё вызвало львиную долю одобрения.
Оно было искренним, а искренность Хартманн любила.
– У меня всегда такое лицо, когда я думаю. – тоже вполне искренне ответила она, не поворачиваясь. Ага, именно как если бы она желала сожрать всех окружающих – вот такое у Белой Косы лицо, когда она начинает о чём-то задумываться.
Маги~ческие шмели.
Эрика бы выдвинула версию о том, что это была просто очень волосатая ведьма, испытавшая преступное чувство к спящему узкоглазому пьянице, но, пожалуй, не в этот раз. Дети, всё-таки, субординация, все дела.
А тем временем их расставание с автобусом было всё ближе.

Губы Ванды, ранее равнодушной чертой пролегающие на светлом лице, после прозвучавшего ответа приобрели едва различимый изгиб, обозначающий ничто иное, как улыбку. Но не широкую и зубастую, буквально сочащуюся радостью, а добродушную и расслабленную. Ванда никогда не могла скрывать свои настоящие эмоции. Да и что там говорить, если она даже не пыталась этого сделать. Но у этой ее черты, помимо жирного минуса в виде кучи проблем, тумаков и драк, которая уже вот-вот стремилась сравняться с Эверестом, был и один внушительный плюс. И этот плюс - искренность. Значимость выявленного достоинства Ванды, видимо, почувствовала и сама мисс из отдела. Почувствовала и ответила ей с той же искренностью. Так сказать, отплатила той же монетой. И даже несмотря на тот факт, что новоявленная собеседница не удосужилась взглянуть на нее, брюнетка осталась довольна. Во-первых, железная леди, о которой ее предупреждали, оказалась не такой уж стервой и вполне адекватно относилась к частичному отсутствию субординации. Во-вторых, в более-менее сплоченной компании она чувствовала себя всяко уютней. И путь до окончательного сплочения им, наверное, не хватило бы и десяти дорог до Тибета, но теперь контакт был установлен со всеми. Даже Иши и Харлок сошлись, как это не парадоксально звучало, на своем разногласии. Их доводы, возражения и предположения наполняли автобус, не позволяя наступить неловкой тишине. Тема, выдранная для обсуждения, была вполне в духе учеников Академии. Гигантские шмели, ведьмы, кувшины с чудодейственным молочком... Верила ли во все это сама Ванда? Скорее нет, чем да. Ванда верила своим глазам, которым за всю свою деятельность еще не посчастливилось увидеть насекомых с невиданной грузоподъемностью. Однако, на такой наглый обман - если легенда все же являлась чистой выдумкой - ей было все равно. Подумаешь, туристическая приманка местного разлива. На все причины экспедиции можно было закрыть глаза и просто наслаждаться самим не фактом. Все же не каждый день отправляешься в Тибет с таким колоритным окружением. 
Как только автобус затормозил, Ванда поднялась со своего места и стянула с верхней полки нагруженный неизвестно чем рюкзак. Его лямка тут же была наброшена на плечо, после чего взгляд девушки обратился к "руководителю группы", а затем и к виднеющемуся за окном автобуса самолету. Дожидаясь, пока Харлок покинет салон, она критически оценила состояние воздушного судна, наведя на то объектив все еще работающей камеры.
Могло быть и хуже, Леффлер, могло быть и хуже.

Из автобуса она, внезапно, вышла одной из последних, задержавшись с освобождением рюкзака, в котором дожидалась своего часа бережно упакованная трёхместная палатка, прошедшая за последние три года и огонь, и воду, и носки Джейка. И именно эту палатку Хартманн собиралась защищать в Тибете наиболее усердно. Её одолевали смутные подозрения, что никто, кроме неё, проблемой ночёвки в горах не озаботился – но и делить своё личное пространство с кем-либо Белая Коса не желала.
У неё ещё был спальный мешок, к слову, и Белая Коса надеялась, что не перепутала свой спальный мешок со спальником Джейка.
Последний лучше было бы сжечь, нежели использовать.
Эта дурная привычка спать в нём в тех же носках, в которых было пройдено километров так двадцать…
Нет времени объяснять, просто поверьте – привычка действительно дурная.
Частный самолёт. Что ж, парень был не из бедных – неудивительно, в Шибунсене встречаются всякие. Но вместо отличного содержимого, их ждал бардак и удивительная разруха – Хартманн, опустившаяся на продавленный диван, который, как ей казалось, сразу же попытался её проглотить, опустила рюкзак у своих ног и уставилась на происходящее всё тем же тяжёлым взглядом Ленина, смотрящего на буржуазию.
Что ж, если бы всё продолжилось в точности как и до: её никто бы не замечал – то Белая Коса уже к середине полёта бы вытащила из рюкзака книжку или стопку необработанных отчётов, и предалась бы самому лучшему занятию в мире. Работе или познанию. Или и тому, и другому сразу. Вот только под нос ей сунули камеру, предлагая тоже поработать оператором. И представиться заодно.
– Урсула Эрика Хартманн. – медленно назвалась Белая Коса, посмотрела сначала на камеру, потом на весёлого пасечника, и так же медленно покачала головой. – Пас.
Чтобы подтвердить свой отказ, Белая Коса демонстративно отвернулась, взгромоздила на диван рюкзак и стала в нём рыться, разыскивая бережно уложенные отчёты. Поездка поездкой, но работа – по расписанию.
На самом деле, она могла ответить ещё яростнее – взять камеру и вышвырнуть её в иллюминатор, но, похоже, они уже взлетели и набрали высоту. Белые Косы-то разгерметизации не боятся, а вот за массовое убийство детей точно будет выговор с занесением в личное дело.

Сойдя вслед за остальными с хилого транспорта на ровный асфальт, она в очередной раз охватила объективом камеры не только окружение, но и наполняющих его людей, после чего буквально рывком опустила руку, придерживая легкую технику за ремешок. Что же, игры в режиссера надоедали довольно быстро, особенно, когда согнутое запястье начинало предательски затекать. Да и наблюдать за всем происходящим через объектив было как-то неестественно и глупо. Недаром говорят, что все надо увидеть своими глазами. А пересматривать этот странный репортаж вряд ли у кого-то возникнет желание. С поставленной на паузу камерой она нагнала свою группу и, выслушав вполне уместное поздравление с прибытием к следующей точке отправления, проследовала за сияющим энтузиазмом гидом на борт их нового транспорта.
К слову, самолеты Ванда любила куда менее наземного транспорта. Ей крайне не нравилось это некомфортное ощущение отсутствия опоры, да и атмосфера явно уступала. Поэтому к новому средству передвижения она отнеслась с незамеченной ранее придирчивостью и внимательностью. Что же, не роскошь класса люкс, но и не полная разруха и беспорядок. В голове ее снова пронеслась мысль о том, что дела могли бы обстоять куда плачевнее. Рюкзак, отягощающий плечо невесть чем, после осмотра был незамедлительно брошен на пол. Тело девушки вольно опустилось на сидение рядом с ним, чуть сползши при этом вниз, отчего волосы на затылке приподнялись на макушке, зажатые спинкой кресла. Вся ее поза явно говорила о том, что ближайшее время она не собиралась напрягаться ни физически, ни морально. Настолько явно, что камера из ее рук была любезно удалена Харлоком в следующий же момент. Наградив блондина благодарным кивком, она перевела взгляд голубых глаз на ту, которой было предложено заменить слегшего режиссера. Уголки ее губ снова приподнялись в с трудом опознающейся усмешке. Что-то подсказывало ей, что уж эта особа точно не возьмется за столь «бесполезное дело, являющееся пустой тратой времени». И чутье ее не обмануло – Эрика – так она назвалась – довольно кратко и немногословно отказалась от предложения Харлока.
«Интересно, а она вообще умеет отдыхать? Или наша нянька из тех, для кого отдых не более чем смена одной работенки другой?» - Ванда даже не прыснула со смеху, когда из открытого рюкзака Эрики показались края документов и зашуршала офисная бумага. Она лишь приподняла одну бровь и уставилась на сие чудо с довольно красноречивым выражением, - «Да ладно…»

Крепкий сон – залог здоровья.  Так что, когда подобный сон, это не радует, но в особенности, когда тебя буквально скидывает с диванчика, на котором было так уютно. Рефлекторно уцепившись в потертую обивку, девушка принялась оглядываться. Самолет жутко трясло, и многие вещи начали падать со своих мест. А их скромную компанию качало туда-сюда.
«Да тут выжить бы!» - Пронеслось в голове, когда Харлок крикнул о камере. Кто о чем, а ему самое важное – камера. В другой ситуации девушка бы фыркнула, но тут сил не хватило даже на банальное закатывание глаз. Хотелось одного – проснуться в теплой постельке и с облегчением подумать, что все это страшный сон.
Девушка до побеления костяшек сжала обивку, когда самолет с новой силой тряхнуло, и зажмурилась. Когда самолет тяжело вздохнул, возвещая о том, что посадка окончена и можно вздохнуть спокойно - девушка не двинулась с места. Посидев немного, Накамура снова вздохнула и, покачиваясь и опираясь о близлежащие вещи, пошла к выходу из самолета. Самочувствие было ужасным, будто внутри все блендером взбили, а потом ещё и бармену отдали. Даже чистый горный воздух не сразу помог придти в себя. На вопрос, живы ли они, девушка глянула на парня полным злости взглядом. Она бы и съязвила, но чувство того, что стоит открыть рот, как завтрак познакомиться с землей, остановило. Так что она даже не сразу сообразила, что одна из их попутчиц, самая молчаливая, быстро выскользнула из самолета, чуть ли её не сбив по пути, и сиганула в низ. Иши хотела было уже закричать, но девушка взмыла вверх на гигантской птичке. Бывшая якудза так и застыла, держась за живот рукой и опираясь плечом о стенку самолета, разве что рот от удивления не открыла. Ей всякое приходилось видеть, но такое впервые.
Новый вопрос их гида вывел из ступора и заставил нахмуриться. То живы ли они, то где они там. Фыркнув, девушка с недовольным видом спустилась на землю, скривилась, вдохнула поглубже, чувствуя, что становиться куда легче, чем раньше и тошнота отступает.
Настроение после посадки было хуже некуда, даже прекрасный вид на горы не радовал. По этому она недовольно поинтересовалась:
- Ну и куда теперь? Навряд ли нам уже проложили дорожку к месту назначения.