Просто представьте. Вот говоришь ты такая с Шинигами. Вот говорит он такой, мол, знаешь, Силь-тян, тут такое дело - короче, у нас в эту ночь пришли ведьмы. Ну, и там всякие шуры-муры - короче, сбежал Асура-кун. Ты вообще не в презентабельном виде: зубы чистила, значит, не накрасилась еще, помятая, непричесанная, рубашка назнамо как на одном плече держится, второе кокетливо обнажая - перед начальником так не появляются. Особенно в том случае, если твой начальник - Смерть. Не мрачная старушка, а вполне себе мужчина - и вполне себе улыбчивый. Ты вообще этой маски не видела несколько месяцев. Разумеется, ты попрешься. Во-первых, разница в часовых поясах. У Силь было уже очень утро - близился обед. Но женщина была в отпуске, жила вольно. А тут нате. Полететь пришлось, раз Смерть уже в ночь по их времени позвонил. Срочным рейсом прилетела. Практически в ту же пору сверчков и соловьиных трелей - в США в это время еще над некой базой с неким номером летают пришельцы, но это все государственная тайна. На деле-то летают ведьмы - зуб даю. А уж когда одна из представительниц летающего сестринства узнала, что Мака в больнице - как всякая нормальная мать, она рванула к своему чаду в час посещения. Шоколадку купила, книжек несколько захватила, из поездки в качестве подарков привезенных - словом, с подарками пришла, негоже с пустыми руками вваливаться а-ля "здравствуйте, я ваша мама". Книги были увесистые, объемные - два романа, один из которых был философским творением одного далеко не глупого мужчины из Германии. Поулыбалась медсестре ласковым зубоскальством, поговорила немного, ограничившись беспокойством о здоровье и восхищением погодой, поинтересовалась после главным - местом возлежания своей дорогой Маки. Все же, для матери несколько месяцев - невероятный срок для разлуки с родной кровиночкой. Оттого ведьма застучала каблуками в нужном направлении. Да, видимо, женщин в рубашках боди, расстегнутых на пару пуговиц, да коралловых бриджах классических здесь видят редко. Впрочем, белая рубашка не должна особо бить по глазам, так что черт их знает. Самым банальным из предположений было то, что никто не видал подобной шевелюры - длинная, словно ни разу не стриженная, она вызывала у многих женщин, страдающих, например, облысением, невольную зависть. Волан-де-Морт за такую заавадил бы. А что толку - волосы он бы все равно не получил. И лишь пускал бы скупую слезу. Что льстило невероятно. Впрочем, Сова не за этим пришла, отчего лишь крепче перехватывала жакет бежевый и пакет с гостинцами - да шла себе, аккуратно огибая всех прочих. Прочие-то её не волновали. Волновало количество повреждений, их характер - и состояние дочери.
В итоге пришлось остановиться. Отчего? Ну, так вышло. Краем глаза просто была замечена приближающаяся рыжая тыква. Ну, и что делать? оборачиваться, обращая на бывшего супруга прохладно-ласковый взгляд, вот что. Тому и этого хватило. Заговорил. От шумного и, надо признать, в определенной мере бессвязного лепета Албарна блондинка слабо морщится, а пальцы непроизвольно тянутся к виску, но замирают у скул, осторожно касаясь оных подушечками пальцев чутких. Ладно, так уж демонстрировать легкую мигрень не стоит - надо просто перетерпеть. Пока Сильвана хотела и могла понимать его - он, безусловно, волнуется. Вот и хихкает, отчего Сова ловит себя на мысли, что это её раздражает. "Это" - ситуация в целом. Она рассчитывала, по правде, особо не светиться. Пришла, приказ получила, дочь повидала в тайне - свалила в туман на миссию для особо отчаянных камикадзе. А тут, понимаете, хана конспирации. Никаких новых ощущений и знакомств - исключительно былые связи. Самые разнообразные, считайте, что и вовсе те самые "беспорядочные". Вот тебе, бабушка, и Юрьев День. А он все говорит и говорит. Но все дело в волнении, простить можно. Они вон, сколько не виделись.
-Ты не выспался, Спирит? - Силь несколько по-совиному поворачивает голову вбок, чуть щуря глаза, - выглядишь помятым. И не шуми, ради всего святого. Больница же. Я многое понимаю. Правда.
Вана решила не врать. Нет, не так. Вана никогда не врала. Разве что недоговаривала. А так - не врала. Честная и правильная. Сказать бы стоило, что она тоже его рада видеть, формальность такая была, мол, отвечай добром на добро. А еще стоит сказать, что она понимает ВСЕ. Только вот подобное означало бы лгать - себе, прежде всего, лгать. Уже потом самому рыжему. Поэтому просто не ответила совунья на то ли любезность обычную, то ли искренность. Черт поймет. Она устала путаться. Давно устала.
"А ведь мама говорила, что я горя с этим балбесом хлебну" - как-то запоздало подумалось Стрикс. Еще бы неплохо подумать о том, что как бы, так уж вышло, нужно было еще тогда вернуться к мамке под бок, обнять - и никогда не выпускать. А то осталась теперь блондинка одна. Ну, правда, дочь есть. Такая крепкая, сильная. Интересно, а Кампанелла чувствовала то же самое? Сильване думается, что нет. Ведь её дочь не предавала мать. Да и на крайний случай всегда можно было зайти к Шинигами - Смерть вообще был весьма радушен. Ему и пожаловаться можно, и совета попросить. А еще совсем по-детски, как когда-то давно, когда совиная ведьма впервые пришла в Шибусен, уткнуться носом в темную материю чужого одеяния - и долго по-девчачьи реветь, дрожа и всхлипывая. Вот такой вот душевный начальник. Мыслей о предательстве не могло быть в принципе: Вана любила Смерть нежно и искренне, трепетно так, совсем как Маку. Только дочь она любила по-матерински, а Смерть для неё стал отцом. Уверенным и несгибаемым, но добрым и надежным. Что она чувствовала к бывшему мужу? Много прибавилось вместе с "бывшим". И с причинами, из-за чего Коса Шинигами стал для неё таковым. Не сказать, что добавлены были качества хоть сколько-то положительные. Но когда трагедии кончались хорошо?
Касаться отчего-то его не хотелось. Иногда колдунья думала, что это действительно страшно. Не бояться касаться, а не хотеть. Тут во многом было какое-то психологическое табу. Мол, больше не мое, а чужое трогать нельзя. Понятие "чужой" применялось к Спириту довольно неохотно - пережили много. Пожалуй, даже слишком. Силь, во всяком случае, точно. С неё хватит. Шума в том числе. Не у дверей же палат, в самом деле.