- Конечно, нравится, - призналась женщина, и Саломея удовлетворённо моргнула. Но раз нравится, чего она стоит ее отчитывает? Этого девушка никак понять не могла. – Но я-то давно взрослая, мне вроде как можно. Ты ещё… не важно. – Саломея моргнула еще раз, но теперь очень подозрительно. Было что-то странное во всех этих разграничениях, как будто ей было девять, а женщине перед ней – сорок пять. Она всегда общалась с преподавателями на «вы» исключительно из присущего ей холодного вежливого безразличия – возраст никогда не был существенен для нее. Она-то знала, что ей придется многих пережить на пару-тройку сотен лет. Но вдаваться в подробности президент не стала, она молча кивнула, стараясь постигнуть, собственно, смысл их разговора и ее здесь нахождения. Библиотекарша явно была чем-то расстроена, и ведьме предстояло понять, что такого сокрушительного она сделала.
Впрочем, расстройство не помешало собеседнице толкнуть пылкую тираду о том, что за стенами этой Академии студентов ничего не ждет – беспросветное будущее. Разве их этому учили? Они же вроде как должны вдохновлять студентов на борьбу… Какая честная. Альстрейм подозревала, что так оно и есть, что внешний мир слишком неприветлив, что тем, кто однажды начал собирать души, уготовано делать это всю жизнь. Хотя вот ее дед не особенно жаловался, так что поводов расстраиваться Саломея не видела, но пылкость оценила, даже одобрительно моргнула два раза. Моргнула бы и три, но тут ей пришлось придумывать про любовника и приписывать себе какие-то невиданные похождения, и девушка сосредоточила свое внимание на другом: на собственной потенциальной пылкости, у которой, оказывается, были поклонники, потому как иначе объяснить возникшего из ниоткуда Маршалла президент не могла.
- Саломея! Я думал, я твой единственный! – Верещал Рей, и у Саломеи сделалось такое лицо, как будто ее лимонами накормили. Ну ни дать, ни взять – бывшего любовника увидела. На самом деле президент просто представила, каким способом запытает и убьет юношу после того, как эта трагедия прекратится. Но прерывать слезливые мольбы ей было невыгодно: она же уже соврала преподавателю, если откажется сейчас – ее уличат. Так и стояла, невозмутимая, с очень кислой гримасой на лице, мимолетно изменившейся только один раз, когда псих из дисциплинарного (надо будет их навестить, они что-то все сдвинулись) обнаглел вконец и дотронулся губами до ее виска; в эту секунду выражение ее лица можно было описать как обреченное, но оно испарилось так же стремительно, как и появилось. Зато она, наконец, из обращения парня к женщине узнала, как зовут библиотекаря. Рея президент знала не так давно: она совсем недавно заметила его успокоительный эффект на Петру, и тогда они с вице-президентом уговорили его вступить в комитет, но близко общаться им не доводилось, только слухи распространялись. Видимо, глава дисциплинарного предупредила друга, что к главе студсовета лезть не стоит. Впрочем, судя по сложившейся ситуации, предупреждениям он не внял. - Любовь моя, может, мы ещё можем спасти наши чувства? Уйди от него и вернись в наше ложе из роз! Раз уж ты теперь такая опытная, я всё прощу! – Вообще-то, президент готова была вынести любые извращения – она точно не невинная овечка, но при словосочетании «ложе из роз» даже у терпеливой Саломеи задергался глаз. Не то чтобы Маршалл ее раздражал, но он явно перегибал палку, а Альстрейм меньше всего хотелось остаться на еще одну воспитательную беседу, что, судя по лицу Джун, было неизбежно, если Рей не заткнется.
- Хорошо, любовь моя, как скажешь, - с такой пресной миной согласилась ведьма, что не будь это розыгрышем, незадачливому любовнику в пору бы было умереть смертью самоубийц. С другой стороны, Саломея не могла не признать, что все это жутко познавательно: и представление Рея, и реакция женщины, в особенности ее посеревшее лицо – президенту было почти весело, если бы у нее еще было время издеваться…
- В библиотеку. Оба. – Ну вот она так и знала, что добром это не кончится! Когда женщина развернулась и устремилась в сторону библиотеки, приказа им следовать за ней, президент одарила самозваного любовничка равнодушным взглядом и отдавила ему ногу – случайно, разумеется.
- Все недельные рапорты на тебе, - оповестила она тоном «все решено, спорить бессмысленно». Ну и как тут было догадаться, что злится она вовсе не за выходку, а потому лишь, что теряет драгоценное время? Президент была строгой и собранной, даже суровой, обеспечивала безупречную работу студсовета, но президент никогда не была неприкасаемой недотрогой: Дримс лапала ее при каждой встрече, Эрик был любителем повисеть на начальнике, Рей тоже недалеко ушел – ну и как тут оставаться недотрогой? Саломея просто никогда не реагировала: она любила свой студсовет, да и причин строить неприкосновенность у нее не было, смущения она не испытывала, и к телесным контактам никогда не относилась достаточно серьезно. Тех, кто переходил границы, президент одаривала холодным взглядом и страстным ударом правой. Когда они оказались в библиотеке, Саломя тяжело вздохнула и обратилась к мисс Рэй:
- Простите, госпожа библиотекарь, вы планируете забрать это себе? – она указала на стопку журналов под кофтой собеседницы. Если терять время, то с толком и провокациями. Раз уж начали…
